Александр Сергеевич Грибоедов
1795—1829

Жанровое своеобразие.

«Горе от ума» названо автором первоначально «сценической поэмой», «драматической картиной», а окончательно комедией. Комедийная сущность этой пьесы, как правило, подчеркивалась и современной ей критикой (Бестужевым-Марлинским, Кюхельбекером, Надеждиным, Вяземским) и при последующем ее изучении (Герценом, Чернышевским, Добролюбовым, Гончаровым, Горьким). В качестве «серьезной» или «высокой»комедии эта пьеса воспринимается по преимуществу и в наши дни. Однако в этой пьесе слишком громко звучат драматические и трагические мотивы. Чацкий, ведущий герой пьесы, — лицо не комическое, а драматическое, даже трагическое. Он переживает социально-политическую трагедию и личную психологическую драму. И не случайно, что Н. К. Пиксанов, крупнейший исследователь творчества Грибоедова, видел в «Горе от ума» драму, то социальную, то лирическую, то психологическую.

Чацкий вошел в дом Фамусовых безоглядно влюбленный в Софью, подругу его юношеских мечтаний. Им еще не осознавалась мера его духовной отчужденности от московского барства. Совершенно разочарованный в Софье, непримиримо идейно враждебный к ее обществу, он покидает Москву.

Но драматический конфликт Чацкого не приобретает силу ведущего конфликта, по отношению к которому все остальное является в пьесе служебным, частным. Этот конфликт на протяжении всего развивающегося действия остается лишь составной частью пьесы. Реакционный, барско-бюрократический лагерь, возглавляемый Фамусовым и воспроизведенный комическими средствами, занимает в пьесе не подчиненное, а самостоятельное место. По своему удельному весу этот лагерь столь же значителен в пьесе, как и Чацкий. Разве можно назвать «Горе от ума» драмой, когда в ней подавляющее большинство действующих лиц изображается в комическом свете и от начала до конца раздается громкий обличительно сатирический смех?

«Горе от ума» не является и трагедией. Неразрешимые противоречия не становятся в этой пьесе определяющими, все себе подчиняющими. Разъясняя жанрово-видовую сущность пьесы «Горя от ума» как комедии, драмы или трагедии, мы обедняем ее содержание, в какой-то мере притушаем свойственные ей драматические или комедийные мотивы. Это произведение, заключая в себе ярко выраженные комические, драматические и трагические тенденции, не является ни комедией, ни драмой, ни трагедией в точном смысле этих терминов. Какова же ее видовая сущность? По нашему мнению, это трагикомедия. Трагическая и комическая тенденция «Горя от ума» достигает высокого накала. Трагизм Чацкого — это трагизм лучших людей эпохи. Комизм Фамусова и его сторонников — это комизм деспотических властителей жизни, морально ничтожных, духовно ограниченных. Видовое своеобразие «Горя от ума» определяется не преобладанием трагизма, драматизма или комизма, а органическим слиянием двух равноправно развивающихся тенденций — трагико-драматической и комической. В этом смелое новаторство пьесы.

В «Горе от ума» именно социально-политическая линия является ведущей и в то же время обрамляющей любовно-бытовую, а не наоборот. Это определилось замыслом Грибоедова. Основной смысл своей пьесы он видел в столкновении ума с глупостью, т. е. передовых социально-политических идей с консервативными. Драматург отвечал своим произведением на самые актуальные вопросы своего времени, активно вторгался в жизнь, вмешивался в социально-политическую борьбу. Вот почему, имея в виду ее ведущую тенденцию, он и назвал свою пьесу «Горе от ума». Преобладание социально-политического пафоса над любовным обусловливает определение «Горя от ума» как социально-политической трагикомедии.

Чацкие оказались еще слабыми в борьбе с социальным злом, но и Фамусовы уже не могли задержать развитие новых идей, несущих им гибель. М. В. Нечкина полностью права, когда говорит: «Общечеловеческое значение комедии — в борьбе новатора со старым миром. Новатор — потерпевший поражение — обрисован автором и воспринят читателем как будущий победитель. Да, он пока что как бы побежден, но историческая правда на его стороне, и он, уходящий со сцены полным энергии и негодования, уносит с собою залог будущей победы». Чацкий мучается, не удовлетворяясь окружающими условиями, но в то же время переживает и чувства героического бойца, исполненного верой в правду своих идей. Он страстно захвачен и окрылен борьбой за коренные изменения общества, в котором принужден жить. Все это и придает пьесе отчетливо жизнеутверждающий характер.

Уже после публикаций грибоедовского шедевра в журнальной прессе стали появляться указания на те или иные связи его с зарубежной литературой. Назывались имена писателей: Лукиана, Шекспира, Мольера, Бомарше, Шиллера и других.

Явно недооценивая всей оригинальности «Горя от ума», некоторые критики и историки литературы находили возможным говорить о влиянии на него лучших образцов западноевропейской драматургии. Так, например, Н. К. Пиксанов, вводя «Горе от ума» в широкую перспективу мировой литературы, приходил к признанию «подлинного», хотя и частичного, влияния на эту пьесу «Мизантропа» Мольера. Но современный французский исследователь, пересматривая эту проблему, считает справедливым заключение о «полной оригинальности» «Горя от ума» и полагает доводы Н. К. Пиксанова сомнительными. По всей видимости, рассмотрение связей пьесы «Горя от ума» с предшествующей ей зарубежной драматургией под знаком крохоборческих поисков подражания и заимствования бесплодно. Перспективно другое: уяснение ее типологических связей в ряду величайших произведений мировой драматургии с самых древнейших времен. Типологические связи явно роднят Чацкого с Гамлетом Шекспира, с Альцестом Мольера, Фигаро Бомарше, с маркизом Позой Шиллера.

Реклама от Literature-XIX.Ru