Александр Сергеевич Грибоедов
1795—1829

Проблематика и идейный смысл «Горя от ума».

Пьеса «Горе от ума» знаменует собой победу в творчестве Грибоедова реализма, точнее говоря, критического реализма. В пьесе ставятся самые жгучие вопросы тогдашней поры: положение русского народа, крепостное право, взаимоотношения между помещиками и крестьянами, самодержавная власть, безумное расточительство дворян, состояние просвещения, принципы воспитания и образования, независимость и свобода личности, национальная самобытность и т. п. Драматург пронизал всю свою пьесу злободневными намеками. Гневные реплики Фамусова против «побродяг», домашних учителей, и Кузнецкого моста, с его дорогими модными магазинами, упоминание Хлестовой о «ланкарточной» (ланкастерской) системе взаимного обучения, сетования княгини Тугоуховской на развращающее влияние петербургского педагогического института —все это было живейшим откликом на вопросы, вызывавшие в обществе той поры ожесточенные споры. Особенно много таких намеков содержат речи Чацкого: о том, что «нынче любят бессловесных», об ученом комитете, требовавшем, «чтоб грамоте никто не знал и не учился», и т.п.

В пьесе Грибоедова отражена смертельная борьба двухосновных лагерей, двух миров московского общества накануне восстания декабристов, консервативного поместного и чиновного барства, с одной стороны, и прогрессивного дворянства — с другой. Особенно широко здесь представлена дворянская знать: Фамусов и его гости. Это лишенные всякого чувства гуманности закоснелые враги свободы, душители просвещения, сокровенное желание которых — «забрать все книги бы, да сжечь». Вот один из них выменивает на три борзые собаки толпу своих слуг, которые «и честь и жизнь его не раз спасали». А другой, ради пустой забавы, сгоняет на крепостной балет «от матерей, отцов отторженных детей», а затем распродает их поодиночке.

В предшествующей русской драматургии сатирические тенденции были весьма сильными. Стоит вспомнить «Недоросль» Д. И. Фонвизина, «Ябеду» В. В. Капниста, «Подщипу» ( «Трумф») И. А. Крылова. Но столь глубокого анализа сущности характеров правящего сословия, который мы видим в «Горе от ума», еще не было. «Грабительством богаты», «Нестор негодяев знатных», «подлец» — так честит Чацкий членов московского барства, всего фамусовского общества.

Сатирически обличая поместную и бюрократическую знать, всю феодально-крепостническую систему, драматург ясно видел и положительные общественные силы своей эпохи, возникновение и рост новых, прогрессивных стремлений и идей. Так; Скалозуб жалуется Фамусову, что его двоюродный брат, набравшийся «каких-то новых правил», пренебрег следовавшим ему чином, оставил службу и «в деревне книги стал читать». Княгиня Тугоуховская рассказывает, что ее родственник, учившийся в педагогическом институте, где, по ее мнению, «упражняются в расколах и в безверьи», «чинов не хочет знать!». Фамусов, имея в виду широкое распространение вольномыслия, называет свое время «ужасным веком». Но с наибольшей полнотой пробуждение национального, общественного самосознания воплощено в образе Чацкого.

Русская драматургия до Грибоедова изображала наряду с отрицательными и положительные социальные типы. Вспомним образы Стародума в «Недоросле» Д. И. Фонвизина, Росслава в одноименной трагедии Я. Б. Княжнина, Вадима в трагедии «Вадим Новгородский» того же автора и Прямикова в «Ябеде» В. В. Капниста. Но такого провозвестника «свободной жизни», за которым стоит освободительное движение эпохи, русская драматургия еще не воплощала. Чацкий — деятельная, героическая фигура. Явно преувеличивая, Апполон Григорьев называет его даже «единственным истинно героическим лицом нашей литературы». Это, несомненно, горячий патриот, бесстрашный воин против крепостничества и деспотического -самовластья, мужественный рыцарь правды, беспощадный судья всякой лжи и фальши, всего того, что враждебно новому, что стоит на пути разума. Продолжая и развивая просветительские идеи XVIII века, он клеймит невежество, обличает показную внешность представителей барства и выступает пламенным пропагандистом науки, просвещения, искусства. Нужно вспомнить, что с понятием «ума» в ту пору связывались идеи вольномыслия, вольнодумства, борьбы за свободу. Отвечая на критические замечания П. А. Катенина, Грибоедов писал: «В моей комедии 25 глупцов на одного здравомыслящего человека; и этот человек разумеется в противоречии с обществом его окружающим».

Чацкий знает, что он не одинок. «Теперь, — говорит он, — пускай из нас один, из молодых людей»… Софья подтверждает: «в друзьях особенно счастлив». И это придает ему силу. Глубоко веря в правоту своих идей, он убежден, что его мечтания осуществятся, что будущее принадлежит идеям новых людей, его собратьям по духу. «Чацкий, — справедливо говорит Герцен, — это декабрист, это человек, который завершает эпоху Петра I и силится разглядеть, по крайней мере на горизонте, обетованную землю». Он «шел прямой дорогой на каторжную работу». Гончаров, поддерживая точку зрения Герцена, писал о Чацком как о личности, несравненно превосходящей Онегина и Печорина: «Он искренний и горячий деятель… Ими (Онегиным и Печориным) заканчивается их время, а Чацкий начинает новый век — и в этом все его значение и весь „ум“.

Обращаясь к своей эпохе, Грибоедов не только видел борьбу консервативного и прогрессивного дворянства, но и начинал понимать в ней роль народа. „Умный, бодрый наш народ“ — так характеризует его писатель словами Чацкого.

Но, сосредоточивая свое внимание на обостряющейся борьбе взаимоисключающих сил страны, Грибоедов не ставил своей задачей изображение методов решения социальных противоречий. Явкой выдумкой является утверждение, что Грибоедов „стремился показать обреченность каких-либо революционных действий“. По свидетельству М. В. Нечкиной, запечатленные Грибоедовым исторические процессы „были схвачены глазом художника почти что с научной точностью“. Но и с М. В. Нечкиной нельзя согласиться, когда она пытается противопоставить Грибоедова Чацкому и ограничить „Горе от ума“ узким периодом в развитии освободительного движения, периодом „Союза благоденствия“, когда декабристы держались тактики „завоевания сторонников, создания мнения, поддерживающего новое. Однако ни сторонники не были завоеваны, ни мнения не создалось“. Эта позиция в корне ошибочна. Исследователь снижает, обедняет ценность „Горя от ума“ как художественного шедевра глубокой и широкой типизации, сводя его к иллюстрации одного из периодов развития тайных обществ, и дает ложное, до крайности суженное толкование его идейного смысла.

Изображая в „Горе от ума“ социально-политическую борьбу консервативного и прогрессивного лагерей, общественные характеры, нравы и быт Москвы, Грибоедов воспроизводит обстановку всей страны. „Горе от ума“ — это зеркало феодально-крепостнической России с ее социальными противоречиями, все обострявшейся борьбой уходящего и вновь возникающего,призванного победить. Подчеркивая верность пьесы изображаемой действительности, А. А. Бестужев-Марлинский в статье «Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начале 1825 года» отмечает именно «зеркальность» ее сцен. На широту и глубину обобщений в пьесе «Горе от ума» указывает и И. А. Гончаров. «Как картина, она, без сомнения, громадна, — пишет он. — Полотно ее захватывает длинный период русской жизни— от Екатерины до императора Николая». Важно также отметить, что в условиях европейской революционной ситуации 1818—1819 годов борьба прогрессивных и консервативных сил, принимая своеобразное выражение, развертывалась во всей Европе. И фамусовский лагерь видел в Чацком представителя всеевропейского революционного движения. «Он карбонари», — кричит Фамусов, а так называли членов тайной революционной организации, существовавшей в первой трети XIX века в Италии. «Ах! окаянный вольтерьянец!» — вопит графиня-внучка, имея в виду политических и религиозных вольнодумцев конца XVIII и начала XIX века. «Я думаю, он просто якобинец, Ваш Чацкий», — возмущается княгиня Тугоуховская, связывая его в споем представлении с французскими буржуазными революционерами конца XVIII века.

По прямоте выражения прогрессивной идейности, по силе своего социально-политического негодования против крепостничества и самодержавия, по характеру благородного сочувствия закрепощенному народу «Горе от ума» — самая антибарственная комедия первого этапа русского освободительного движения.

Белинский в пору своего примирения с «гнусной действительностью» высказывал глубоко ошибочные взгляды на эту пьесу. Он полностью отрицал ее идейно-художественную значимость. Но, преодолевая идеализм, отказываясь от своей ложной оценки «Горя от ума», он утверждал, что это «благороднейшее гуманическое произведение, энергический (и притом еще первый) протест против гнусной расейской действительности, против чиновников, взяточников, бар-развратников, против… светского общества, против невежества, добровольного холопства и пр., и пр., и пр.».

Реклама от Literature-XIX.Ru