Василий Андреевич Жуковский
1783-1852

Переводы.

Обладая выдающимся искусством перевода, Жуковский ввел в культурный оборот нашей страны лучших поэтов Англии (Грея, Томсона, Голдсмита, Скотта, Саути, Байрона, Т. Мура), Германии (Бюргера, Гёте, Шиллера, Гебеля, Фуке, Уланда), Франции (Лафонтена, Парни), Греции (Гомера), Персии и таджикского народа (Фирдоуси), Рима (Вергилия) и других стран. Поэт исходил из убеждения, что «переводчик, уступая образцу своему пальму изобретательности, должен необходимо иметь одинаковое с ним воображение, одинаковое искусство слога, одинаковую силу в уме и чувствах». И, верный себе, он избирал для переводов лишь тех поэтов и те их произведения, которые в той или иной мере были ему идейно-эстетически созвучны. В связи с этим, как правило, предпочтение отдавалось романтикам. Ценя идейно-художественную точность, Жуковский в то же время всегда оставался творческим переводчиком. Это ему принадлежит афоризм: «Переводчик в прозе есть раб; переводчик в стихах — соперник» ( «О басне и баснях Крылова»).

С 1807 по 1833 год Жуковский переводит наиболее созвучные ему произведения Шиллера (1759-1805): «Ахилл» (1812-1814), «Орлеанская дева» (1821), «Торжество победителей» (1828), «Жалоба Цереры» (1831), «Элевзинский праздник» (1833). В этих произведениях перед нами предстает не мятежник, отразивший идеи «Бури и натиска», а отвлеченный гуманист, покорный богу, проникнутый религиозными настроениями, предающийся печали и грусти. Но при всем том, по справедливому высказыванию Чернышевского, «благодаря переводам Жуковского он (Шиллер) стал наш поэт» (IV, 505).

С 1816 года Жуковский обращается к немецкому религиозно-идиллическому поэту Гебелю: «Красный карбункул» (1816), «Утренняя звезда» (1818), «Неожиданное свидание» (1831), «Воскресное утро в деревне» (1836). Одновременно с Гебелем он начал переводить немецкого романтика Л. Уланда. В творчестве этого поэта ему оказались созвучными не идеи либерально-буржуазных, республиканских свобод, а воплощение стремлений к потустороннему миру ( «Сон», 1816), воспевание неизменного и вечного чувства любви ( «Утешение», 1818; «Алонзо», 1831; «Нормандский обычай», 1832), идиллическое изображение природы ( «Приход весны», 1831). Жуковского привлек могучий гений Байрона (1788-1824), властителя дум прогрессивной молодежи. В 1821-1822 годах им переведен «Шильонский узник». Избрав эту грустную повесть, поэт опустил в ней посвящение свободе ( «Сонет к Шильону») и пронизал ее религиозным чувством.

Переводческая деятельность Жуковского усиливается после 1825 года. Исчерпав свои основные возможности как оригинального поэта-романтика, уже повторяясь, он проявляет себя по преимуществу в переводах.

При этом для переводов все чаще им избираются монументальные произведения.

Повинуясь непреодолимому поэтическому обаянию Ундины, олицетворяющей водную стихию, Жуковский в 1831 году начал «рассказывать» стихами повесть Фуке и закончил ее в 1836 году.

Прочтя повесть, Гоголь писал своей знакомой В. О. Балабнной: «Чудо что за прелесть!».

Творческое соперничество иногда принимало у Жуковского и форму «своевольства». По поводу «Рустема и Зораба» он писал Зейдлицу: «Мой перевод не только вольный, но своевольный, я многое выбросил и многое прибавил».

Оригинальность переводческой манеры Жуковского хорошо раскрыта им самим в письме к Гоголю от 6 (18) февраля 1848 года: «У меня почти все или чужое, или по поводу чужого — и все, однако, мое». Основным мотивом его соперничества с переводимым автором всегда (оставалось желание наиболее ярко выразить свойства данного произведения. Поэтому, соперничая, он в подавляющем большинстве создавал образцовые переводы, отвечающие стилевому своеобразию их оригиналов. В самом конце своей жизни Жуковский избр ал для переводов «Одиссею» и «Илиаду». Обращаясь к этим произведениям, он противопоставлял современности (материализму, атеизму, революции) идеальную патриархальность древнего мира, усиливая наличие в нем любезной ему романтической меланхолии. Но объективное значение этих и других его переводов было более широкое — приобщение соотечественников, их литературы к мировой культуре.

При всем том либерально-гуманистические тенденции поэта сказались и в этих переводах, в особенности же в таких, как «Шильонский узник», «Ундина», «Сид», «Наль и Дамаянти» (1841, опубл. в 1844). Поэт прославлял в них моральную красоту героев, олицетворяющих мужественность, справедливость, душевное благородство, доброту, верность в дружбе и в любви.

Пушкин назвал Жуковского «гением перевода». Гоголь, восхищаясь точностью его переводов, сказал: «И все — вернейший сколок, слово в слово». И тут же отметил их творческую самобытность.

Реклама от Literature-XIX.Ru