Александр Сергеевич Пушкин
1799-1837

Творчество Пушкина 1830-х годов.

Творческий путь Пушкина с самого его начала — непрерывное восхождение. Но наиболее интенсивно это восхождение проявляется в 30-е годы, когда присущие поэту народность, историзм и реализм раскрывались во всей полноте его творческих возможностей. Именно на этом этапе Пушкин, утверждая человеческую личность, отстаивая ее права и достоинство, показывает своих героев в их борьбе с ненавистной им средой, в их протесте. Поэт по-прежнему превозносит любовь как драгоценное чувство, превосходящее материальные богатства ( «Три у Будрыса сына», 1833) и преодолевающее на своем пути самые трудные барьеры ( «Воевода», 1833). Но любовные стихи этих лет окончательно освобождаются от фривольности ( «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем», 1830).

В 30-е годы, чрезвычайно тяжелые для поэта, им не раз овладевали скорбно-тревожные раздумья, его охватывала тоска, он приходил к сознанию своей обреченности ( «Поредели, побелели», 1835; «Странник», 1835; «От меня вечор Лейла», 1836; «Отцы пустынники и жены непорочны», 1836). Эти переживания определялись его одиночеством, глубокими обидами со стороны правящей клики, травлей со стороны светского общества, политическими сомнениями, неразрешимыми социальными противоречиями, несбывшимися ожиданиями. Горьким разочарованием в западноевропейских буржуазных революциях, обманувших его мечты о свободе, оставивших человеческую личность под гнетом деспотизма, проникнуто стихотворение «Из Пиндемонти» (1836).

Воссоздавая в памяти своих современников образ Барклая-де-Толли, непонятого и обиженного, он в какой-то мере имел в виду и себя в словах: «Суров был жребий твой» ( «Полководец», 1835).

Но, осознавая ход истории, поэт оставался верен жизнеутверждающему восприятию вечно обновляющейся жизни ( «Туча», 1835) и смотрел вперед. Используя форму реальной символики, он в стихотворении «Вновь я посетил» приветствует будущее: «Здравствуй, племя Младое, незнакомое!» Отдавая честь национальным заслугам старинного дворянства, пришедшего в упадок, разорившегося, деклассирующегося, пополняющего третье сословие ( «Родословная моего героя», 1836), Пушкин продолжает бичевать ханжество, казнокрадство, подлость вельможной знати, новой карьеристической аристократии ( «На выздоровление Лукулла», 1835). Остро ощущая непроницаемую мглу своей эпохи и противоречивость собственного положения человека, ненавидящего придворные сферы, но принужденного вращаться в них, поэт рвется к свободе ( «Не дай мне бог сойти с ума», 1833; «Пора, мой друг, пора!», 1834), к жизни, полной радостей, воспевая ее в антологических стихах ( «Бог веселый винограда», 1833). Поэт мыслит и чувствует себя полпредом простого народа ( «Мирская власть», 1836; «Д. В. Давыдову», 1836) и всей нации ( «Клеветникам России», 1831; «Бородинская годовщина», 1831; «Перед гробницею святой», 1831).

Призывая власть имущих к гуманности, Пушкин ставит им в образец Петра I, который «с подданными мирится, Виноватому вину, Отпуская, веселится» ( «Пир Петра Первого», 1835).

В программном стихотворении «Эхо» (1831) поэт видит сущность поэзии в активном отклике «На всякий звук» действительности и с горечью отмечает отсутствие в ту мрачную пору ответного отзыва читателей. Но он убежден в том, что его поэзия, всегда внутренне независимая, руководствовавшаяся самыми высшими требованиями своего назначения, пробуждавшая добрые, гуманные, истинно человеческие чувства и славящая свободу, найдет отзыв в сердцах благодарных почитателей и к ней «не зарастет народная тропа» ( «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», 1836).

Пушкинская лирика 30-х годов приобретает новый идейно-эстетический уровень. Совершенствуя свои предшествующие завоевания, поэт создает лирику мысли, поэзию социально-философских обобщений. В его стихах этого времени поэтическая условность и абстрактность окончательно преодолеваются. В них властвует реалистическая точность и конкретность. Пример тому — «Эхо», «Осень», «Вновь я посетил» (1835). Все шире раздвигая границы поэтической лексики, Пушкин достигает удивительно смелого сплава традиционной поэтической фразеологии с просторечностью, с обиходными словами, с прозаизмами, высокости слога с разговорной непринужденностью, реальной символики с конкретной детализацией явлений. В его стихах появляются выражения, вроде: «вонь», «таков мой организм» ( «Осень», 1833), «Хоть плюнуть да бежать» ( «Когда за городом, задумчив, я брожу», 1836).

Многие стихотворения Пушкина этих лет приобретают все большие объективно-повествовательные свойства. Таковы шутливо-ироническая баллада «Гусар» (1833), драматическая быль «Воевода» (1833), стихотворная повесть «Странник» и в особенности остросюжетные «Песни западных славян» (1834).

Объективно-познавательная тенденция, обнаженно проявляющаяся в лирике, стала ведущей в творчестве Пушкина 30-х годов. Она полностью раскрылась в его драматических, лироэпических и прозаических произведениях.

В 30-е годы Пушкин задумывал и начинал ряд пьес. Сохранились наброски четырех из них, условно названные «Через неделю буду в Париже», «От этих знатных господ», «Папесса Иоанна», «И ты тут был». Над двумя пьесами «Русалка» (1829—1832) и «Сцены из рыцарских времен» (1835) Пушкин много работал, но они остались также незавершенными.

Реклама от Literature-XIX.Ru