Александр Сергеевич Пушкин
1799-1837
Реалистические поэмы.
Осваивая реалистические принципы, Пушкин снова обратился к поэме, столь излюбленной им в раннюю пору творчества. «Граф Нулин» (1825) и «Домик в Коломне» (1830), искрящиеся правдой социально-бытовых характеров, шутливо-эротические и анекдотические по сюжету, изящные по форме, выразили стремление Пушкина к снижению поэтической тематики. В «Анджело» (1833) поэт, перелагая, сокращая и изменяя трагедию «Мера за меру» Шекспира, подчеркнул в ней идею всепрощения, милосердия, не укладывающиеся ни в какие законодательные нормы.
«Полтава», посвященная национально-историческому гению Петра I, так блистательно проявившемуся в Полтавской битве, утверждает святость служения родине и осуждает предательство. Эта поэма обозначила рождение реалистической историко-героической и социально-психологической поэмы. О проблематике «Полтавы» шли длительные споры. Часть дооктябрьских литературоведов провозглашала се романтико-психологической, воплощавшей по преимуществу любовные перипетии Мазепы и Марии. Другая группа литературоведов, признавая поэму в определяющей направленности исторической, считает неоправданной и излишней романическую ее ситуацию, якобы совершенно заслоняющую и затемняющую смысл поэмы. Но романическая линия подчинена в «Полтаве» исторической. Пушкин, последовательно дискредитируя Мазепу, показывает его бесчестность и в государственно-политических, и в личных, интимно-бытовых отношениях. Для этого в поэму вводится Мария. Опыт объединения историко-героической и любовной интриги уже бытовал в поэмах гражданско-героического романтизма ( «Войнаровский» Рылеева).
Под воздействием вульгарной социологии некоторые советские литературоведы трактовали поэму как поправение Пушкина и его примирение с самодержавием. А в действительности создатель «Полтавы» в условиях поражения декабризма, видя еще «необъятную силу правительства», пытался направить его по пути прогресса. Для поэта, не чуждого идеи «просвещенного монарха», эта возможность была допустимой. В образе Петра им славится не самодержавие, а государственный гений, направленный на создание новой России, европеизированной средствами просвещения.
В поэме отчетливо проглядывают мысли о слитности национально-государственных интересов русского и украинского народов, о насущной необходимости для России укреплять свою самостоятельность и мощь. Этим самым поэма перекликалась с современностью, отвечала на ее требования.
«Полтава» — реалистическое произведение, в котором применены все достижения Пушкина-романтика, в особенности приемы контрастного, сгущенного, широкомасштабного изображения выдающихся характеров. Резкая контрастность идеализирующего или дискредитирующего изображения сообщила персонажам романтический оттенок, сказывающийся в полном отсутствии социально-бытового фона, определяющего генетические связи персонажей с реальной жизнью, в мелодраматических элементах: узнавание Марией матери, появление безумной Марии, в декламационное™ отдельных фраз ( «Но где же Гетман? где злодей?»), в эпитетах, подчеркивающих необычные, зловещие, загадочные свойства персонажей: «Мазепа мрачен»; «В его душе проходят думы, одна другой мрачней, мрачней»; «Один пред конною толпой Мазепа грозен удалялся».
В этой поэме мастерски сплавляется историческая правда характеров и событий, драматизм и психологизм, лиризм и лаконизм. Лапидарность слога этого художественного шедевра проявилась и в том, что многие его фразы стали крылатыми: «Так тяжкий млат, Дробя стекло, кует булат»; «В одну телегу впрячь неможно Коня и трепетную лань». Его почти зримые, ощутимо-конкретные пейзажные зарисовки ( «Тиха украинская ночь») вошли в хрестоматийную классику. Закономерно, что Гоголь назвал «Бориса Годунова» и «Полтаву» совершеннейшими произведениями.
Продолжая трудиться в области крупной стиховой формы, Пушкин в 1833 году создал поэмы «Анджело» и «Медный всадник». В «Анджело» поэт поставил проблему деспотической власти, ее пронизывают мотивы гуманизма. Поэма «Медный всадник», перекликаясь по теме с «Полтавой», по глубине и широте социально-исторической проблематики превосходит все предшествующие поэмы Пушкина. Об ее идейном смысле ведутся острые споры. По мнению Белинского, поэма, восхваляя преобразовательную деятельность Петра Первого, утверждает «торжество общего над частным», не отказывая в сочувствии «к страданию этого частного». В образе Петра олицетворена разумная воля великого строителя государства, а в Евгении — участь страдающей личности, приносимой в жертву государственным интересам. Некоторые литературоведы, не соглашаясь с Белинским, предлагали свои толкования идейно-политического смысла «Медного всадника».
Советские ученые видят в поэме воплощение мощи самодержавия и протеста против него обособленной, ничтожной личности, заканчивающегося смирением (В. Брюсов); социальную борьбу деклассированного русского дворянства с самодержавием, одним из ярких эпизодов которой был декабризм (Д. Благой); противоречивую деятельность Петра I, великого государственного строителя и самовластного помещика, деспота, вызывающего сопротивление, мятеж, бунт (Г. П. Макогоненко); конфликт между прогрессивно-организующей общественностью (самодержавной государственностью) и встающим на его пути индивидуалистическим анархизмом (А. В. Луначарский); нараставшее противоречие дворянской государственности (в период его глубочайшего кризиса) с угнетенными массами, с силами демократизма (Л. И. Тимофеев); тираноборчество, призыв к уничтожению самодержавия,
В 1974 году М. П. Еремин на основании изучения черновиков А. С. Пушкина утверждал, что поэт, безраздельно сочувствуя Евгению, обличает и Петра I и созданную им государственную систему — систему жестокого угнетения человеческой личности. Нельзя не отметить верность ряда положений статьи М. П. Еремина, но трудно принять ее односторонность.
Поэма «Медный всадник», несмотря на многочисленность суждений о ней, остается до конца неуясненной в своем идейном содержании. Белинский справедливо указал на проблематику поэмы — соотношение общего и частного, государственного и личного. Но, располагая текстом, искаженным правкой Жуковского, дал неправильное ее истолкование. По смыслу высказываний Белинского, Пушкин, сочувствуя страданиям Евгения, утверждал торжество общего, подразумевая под ним, кроме преобразовательной деятельности Петра, и тогдашний самодержавный режим. С этим нельзя согласиться.
На наш взгляд, «Медный всадник» — социально-политическая и философская поэма, отражающая поиски Пушкиным разумного, конкретно-исторического решения проблем власти и народа, частного и общего, личного и государственного. В ней славится Петр, выразитель общенациональных интересов, великий преобразователь государства и смелый строитель новой столицы, имеющей важное значение — в «Европу прорубить окно». Гордость Пушкина делами Петра, мощью, красотой, архитектурной стройностью Петербурга — это гордость своей родиной.
Но поэма не ограничивается хвалой Петру. Если в начале второй половины 20-х годов Пушкин питал известные надежды на то, что Николай I станет просвещенным и гуманным монархом, то в 30-е годы эти иллюзии окончательно рассеялись. Патриотически восхищаясь Петербургом, поэт не проходит мимо его резких социальных контрастов. В поэме указывается на деспотический произвол современного Пушкину самодержавия. В поэме открыто, горячо, сочувственно рисуется Евгений, маленький человек, бедный труженик, к которому «Кумир на бронзовом коне» обращен «спиною». Этот маленький человек, способный на большое чувство, на самопожертвование ради любимой, мечтает о скромном семейном счастье. Но счастье Евгения не состоялось. Интересы самодержавной государственности и маленькой личности оказываются несовместимыми. Маленький человек, утратив счастье, проникается жгучей ненавистью к державному кумиру. Евгений грозит ему: «Ужо тебе!». Из пассивного созерцателя, занятого узколичными стремлениями, он превращается в обвинителя и протестанта-бунтаря. Но лишь на мгновение. Силы «кумира», воплощающего в себе внешнюю мощь самодержавия, и Евгения, одинокого бунтаря, не были равными. Испугавшись, Евгений отступил. Поэма кончается трагически, правдиво отражая соотношение социальных сил. В то время выступление против царизма, хотя и морально правое, обрекалось на провал. Погиб и Евгений, раздавленный железною пятой самодержавного деспотизма. Но в бунте Евгения прорвалось растущее недовольство несправедливостью самодержавного режима, грубо попиравшего права обездоленных на счастье, и приоткрылись возможности будущей борьбы порабощенных против царизма. В литературоведческих работах уже указывалось, что слова «кумир» и «истукан» не имели в годы создания «Медного всадника» последовательно отрицательного значения (Л. В. Пумпянский). Однако бесспорно, что совокупность определений — «кумир», «державец полумира», «ужасен», «горделивый истукан», «мощный властелин судьбы», поднявший «уздой железной» Россию на дыбы, оттеняет в образе Петра его деспотические свойства. Недаром высочайшей цензуре не понравилось слово «кумир». Пушкин в поэме «Медный всадник» пропел гимн преобразовательной деятельности Петра и указал на деспотизм самодержавия в его типическом выражении. Сочувствуя обездоленным, их трагической безысходности, поэт выразил свою мечту о справедливом решении общего и частного, о счастье маленького человека. Как известно, Пушкин видел в разоряющемся, деклассирующемся дворянстве скрытый запас сил для будущего мятежа против самодержавия. И в соответствии с этим убеждением его Евгений — потомок забытой родовитой фамилии, блиставшей «в минувши времена» и прозвучавшей «под пером Карамзина».
Поэма «Медный всадник», великая по своей проблематике, — чудо по художественному мастерству. Идеи, чувства, настроения этой поэмы нашли великолепное выражение прежде всего в языке. О гражданственности, об исторических делах Петра, о судьбах России, сообщая речи одическую патетичность, поэт говорит высоким слогом, обращаясь к славянизмам: «Полнощных стран краса и диво»; «Красуйся, град Петров». Для изображения прозаической повседневности, описания жизни и размышлений бедного чиновника привлекается разговорно-просторечная, сказовая фразеология: «Дичится знатных и не тужит»; «Местечко получу — Параше Препоручу хозяйство». Глубоко личные переживания Евгения потребовали интимно-лирической речи: «и он желал, Чтоб ветер выл не так уныло И чтобы дождь в окно стучал Не так сердито». Поэма поражает обилием синонимов. Евгений «смотрит», «глядит», «видит», «тихонько водит очами», а народ «зрит». Петербург называется здесь «юным градом», «младшей столицей», «творением Петра», «военной столицей», «Петроградом», «Градом Петровым», «Петрополем». Реалистической точностью отличаются и изобразительные средства поэмы. Они индивидуальны и в то же время существенны, оттеняя объективные признаки явлений и событий. Каждый эпитет здесь предельно верен. Да, Петр, «дум великих полн», стоял на берегу «пустынных волн». Пред ним «по мшистым, топким берегам Чернели избы». На редкость удачно поэт назвал течение Невы «державным», а Карла XII, шведского короля, — «надменным» соседом. Любое сравнение поэмы пластически выпукло, скульптурно, метко. Просто, ясно, удивительно рельефно Пушкин подчеркнул превосходство Петербурга перед Москвой: «И перед младшею столицей Померкла старая Москва, Как перед новою царицей Порфироносная вдова». Зримо, осязаемо поэт рисует разбушевавшуюся водную стихию, сравнивая Неву с мечущимся больным, клокочущим котлом, остервенившимся зверем, наконец злодеем.
Усугубляя патетическую интонацию, усиливая словесную выразительность гражданственной темы, Пушкин исключительно щедро применяет звукопись. Его стихи самим звуковым строем создают иллюзию действительности, иллюзию сопричастности читателя с происходящим: так, в сцене, когда Евгений бежит от Медного всадника, подбор звуков создает впечатление тяжелого грохочущего топота: «Бежит и слышит за собой — Как будто грома грохотанье — Тяжело-звонкое скаканье По потрясенной мостовой»: Нагнетая звуки определенной тональности, Пушкин достигает того, что строки поэмы воспринимаются как музыка, выражающая определенные чувства: «Люблю тебя, Петра творенье, Люблю твой строгий, стройный вид, Невы державное теченье, Береговой ее гранит…» или: «И блеск, и шум, и говор балов, А в час пирушки холостой Шипенье пенистых бокалов И пунша пламень голубей». По звуковой изобразительности стих «Медного всадника» поистине «знает мало соперников» (В. Брюсов).
Изобразительно-выразительные средства синтаксиса также подчинены замыслу поэмы. Развертывая тему Петра, Пушкин придает своему лирическому повествованию приподнято-торжественную интонацию. С этой целью он применяет плавные, размеренные риторические периоды ( «На берегу, пустынных волн» и т. д.), нередко переходящие в сложные, конструкции ( «Прошло сто лет» и т. д.), единоначатия ( «Люблю тебя, Петра творенье, Люблю твой строгий, стройный вид»), параллелизмы ( «Твоих оград узор чугунный, Твоих задумчивых ночей»), обращения ( «Красуйся, град Петров»), большое количество вопросительных и восклицательных фраз ( «Ужасен он в окрестной мгле!» и т. д.). Тема Евгения развертывается в сниженной, объективно-повествовательной интонации; здесь применяется синтаксис непринужденной, живой разговорной речи: «О чем же думал он? о том, что был он беден, что трудом Он должен был себе доставить И независимость и честь», или: «Жениться? Ну … Зачем же нет?». Когда Пушкину требуется простая передача фактов, событий, он обращается к объективно-описательным средствам выражения, например, в концовке поэмы: «Остров малый На взморье виден»… Поэма восхищает чеканным и одновременно разговорным четырехстопным ямбом с искусно и смело использованными ритмическими паузами, весьма часто обусловленными переносами: «Евгений за своим добром не приходил. Он скоро свету Стал чужд. Весь день бродил пешком. А спал на пристани; питался В окошко поданным куском». В этих пяти строчках три внутренние паузы (цезуры) и четыре переноса. Так написана почти вся поэма. Обилие пауз и переносов сообщает энергичному ямбу своеобразную непосредственность, теплоту. Поэт как бы непринужденно беседует с читателями.
Стремясь к звуковому и метрическому разнообразию, Пушкин применяет рифмы обыкновенные (ночи — очи, конь — огонь), глагольные (сел — глядел, узнал — играл), с обогащением предударной стороны (живые — сторожевые, режет — скрежет), опоясанные, смежные, перекрестные. Чередуя мужские и женские рифмы, поэт отдает преимущество мужским, повышающим энергичность стиха.
Поэма «Медный всадник» строфически свободна. Но в патетическом изображении Петра, как отметил Л. И. Тимофеев, она явно тяготеет к десятистрочной строфе, так привычной для оды XVIII века. Начальные строки этих строф: «На берегу пустынных волн», «Кто неподвижно возвышался», «Кругом подножия кумира» и т. д.
Совершенство формы поэмы проявляется и в ее предельно стройной композиции, отчетливо выдвигающей две фигуры — Петра и Евгения. Причем в обеих частях поэмы речь идет главным образом о судьбе Евгения. Это свидетельствует о гуманистическом пафосе поэмы, о том, что Пушкин, признавая неотъемлемые права бедных, маленьких людей на счастье, был озабочен их судьбой. Подчиняясь идейному замыслу, поэма от начала и до конца строится на резких противопоставлениях богатства и бедности ( «Город пышный — город бедный»), государственного величия и горестной судьбы маленького человека и т. д.
Поэма «Медный всадник» была опубликована лишь после гибели Пушкина. В. А. Жуковский, готовивший ее к печати, постарался смягчить свойственные ей тираноборческие мотивы и убрал некоторые определения Петра-самодержца, казавшиеся ему слишком резкими ( «истукан» и др.). Тем не менее поэма произвела на современников потрясающее впечатление.
Грандиозностью социально-политического и философского смысла, совершенством словесного искусства поэма «Медный всадник» вошла в ряд величайших произведений мировой литературы, подобных «Божественной комедии» Данте и «Фаусту» Гете. Своим высоким гуманизмом она оказала воздействие на все последующее развитие русской литературы.
Реклама от Literature-XIX.Ru