Александр Иванович Герцен
1812—1870

Основные факты биографии.

Эпиграфом ко всей жизни Герцена, в которой первое место всегда занимала революционная деятельность, может служить его признание, сделанное в 1853 году: «Борьба — моя поэзия…». Эта борьба превратила его в глазах всех свободолюбивых людей в символ самоотверженно-бескорыстного служения самым высоким идеалам человечества.

Наблюдаемое р детства социальное неравенство, горькая участь крепостных, издевательство над ними породили в душе чуткого мальчика тогда еще смутный протест против всякого насилия. Этому способствовали и огромная библиотека отца, и гуманные его воспитатели: Бушо — французский политический эмигрант, в прошлом якобинец; И. Е. Протопопов, разночинец, студент-медик.

Герцен еще в отрочестве прочел почти всю французскую литературу, проникнутую освободительными идеями, в частности произведения Вольтера, Дидро и Руссо. Одной из первых книг, запавших глубоко в его память, был «Вертер» Гёте. Но самыми любимыми его писателями стали Шиллер, Пушкин и Рылеев. В своих мечтах он видел себя то маркизом Позой из драматического стихотворения «Дон-Карлос, инфант Испанский», то Карлом Моором из драмы «Разбойники». Впоследствии он вспоминал: «Шиллер!.. тебе обязан я святыми минутами начальной юности!».

В формировании прогрессивно-гуманистических и патриотических чувств Герцена значительную роль сыграла Отечественная война 1812 года. «Рассказы о пожаре Москвы, о Бородинском сражении, о Березине, о взятии Парижа, — писал он в „Былом и думах“,— были моей колыбельной песнью, детскими сказками, моей Илиадой и Одиссеей». Еще большее влияние на Герцена произвело выступление декабристов и жестокая над ними расправа. Вместе со своим другом Николаем Огаревым он в 1827 году поклялся отомстить за них. И с тех пор свято, как истинный рыцарь свободы, до смертного одра, выполнял свой обет.

В 1829 году, поступив на физико-математическое отделение Московского университета, Герцен уже твердо определил свою будущность революционного деятеля. Он сразу вошел в кипучую студенческую общественность: оказался одним из вожаков студентов, выступивших против невежественного профессора Мало-ва и изгнавших его с кафедры, за что отсидел трое суток под арестом (конец марта 1831 года); собирал деньги сунгуровцам, осужденным в ссылку (июль — август 1831 года); стал наиболее активным членом социально-политического кружка, рассматриваемого им и Огаревым как «зерно общества по образцу и подобию декабристов». По завершении университета со степенью кандидата, будучи привлечен по делу о лицах, певших в Москве «пасквильные» песни, Герцен был арестован. После семи месяцев следствия он в 1835 году был приговорен за «смелое вольнодумство» в ссылку. Герцен отбывал ссылку в Перми, в Вятке, во Владимире и возвратился в Москву только в августе 1839 года. В 1840 году он переехал в Петербург для продолжения службы в должности чиновника министерства внутренних дел и здесь особенно сблизился с Белинским. Но уже в декабре этого года за фразу, осуждавшую полицию (в письме к отцу!), Герцена вновь сослали в Новгород. Ведая отделением губернского управления, занимавшимся паспортами, фальшивомонетчиками, а больше всего превышением помещичьей власти, Герцен соприкоснулся с чудовищным бесчинством помещиков, с вопиющей бедностью крестьян. Годы ссылки сыграли в духовной жизни Герцена важную роль: они обогатили его знанием доподлинной жизни угнетаемого народа, закалили его характер. Только в июле 1842 года Герцен получил разрешение на проживание в Москве, да и то под строгим надзором полиции.

Переехав в Москву, Герцен ставит и решает в периодической печати социально-политические, философские, нравственно-бытовые и иные вопросы, тревожившие его современников. Таков его цикл очерков «Капризы и раздумье», посвященный проблемам общественного поведения в различных его аспектах: быта, семьи, возникновения и становления новых нравственных понятий прогрессивно развивающейся личности в борьбе со старыми этическими нормами, сложившимися в условиях крепостничества.

Вместе с Белинским Герцен оказывается в центре идейно-политической и литературной борьбы 40-х годов. Ими начата атака против защитников теории официальной народности, славянофилов, а потом и либеральных западников.

Не имея возможности прямой, открытой борьбы с самодержавием, Герцен 6 января 1847 года уехал из России. За границей он становится в активные ряды западноевропейского освободительного движения и живет вначале в Париже, потом в Риме и снова в Париже, Женеве. Полгода живет он в Женеве, ставшей в ту пору центром европейской революционной эмиграции. Здесь Герцен заведует иностранным отделом газеты «Голос народа», издаваемой французским социалистом Прудоном.

А между тем царское правительство не оставляет Герцена в покое. Уже в 1848 году за ним установили наблюдение и потребовали возвращения на родину. 23 сентября 1850 года в письме к шефу жандармов А. Ф. Орлову Герцен отказался вернуться в Россию, чтобы не подвергать себя и свое семейство «печальным последствиям политического процесса». Он остался за рубежом с одной целью — открытой войны против самодержавно-крепостнической власти за интересы своего народа. Отвечая на этот дерзкий поступок, Сенат вынес решение: «Герцена, лишив всех прав состояния, признать за вечного изгнанника из пределов Российского государства».

Одна из важных задач, поставленных перед собой Герценом, оказавшимся за границей, состояла в пропаганде правды о своей родине и разрушении созданных о ней враждебных, оскорбительных легенд как о стране дикости и варварства. Таковы его книги «О развитии революционных идей в России» (1851), «Русский народ и социализм» (1851), «Русское крепостничество» (1853), «Старый мир и Россия» (1854), «Былое и думы».

Укрепляясь в важности проблематики этих произведений, представитель «России будущего» задумывает еще более смелое дело. В июне 1853 года начала функционировать основанная Герценом Вольная русская типография. Он печатал в ней листовки, брошюры и книги, в которых призывал соотечественников к усилению борьбы с самодержавием ( «Братьям на Руси») и к освобождению крестьян ( «Юрьев день! Юрьев день!»), разоблачал крепостничество ( «Крещеная собственность»), налаживал и укреплял связи между порабощенными народами ( «Поляки прощают нас») и т. д. Расширяя свою деятельность, Герцен издает «Полярную звезду» (1855—1868).

Герцен мыслил «Полярную звезду» «убежищем всех рукописей, тонущих в императорской цензуре, всех изувеченных ею». И этот замысел нашел практическое выражение. В альманахе были опубликованы запрещенные в России стихи Рылеева, «Вольность» и «Деревня» Пушкина, «Смерть Поэта» Лермонтова, письмо В. Г. Белинского к Гоголю. «Полярная звезда» состояла из восьми книг, при этом две из них были приготовлены Герценом, остальные — совместно с Н. П. Огаревым, из них семь в Лондоне, а последняя в Женеве.

Вскоре выяснилось, что «Полярная звезда» не могла вместить всех материалов, присылаемых из России. С 1856 года Герцен приступил к выпуску сборников «Голоса из России». В этих сборниках, составивших девять выпусков, печатались материалы, не совпадающие полностью с содержанием «Полярной звезды, но которые считались Герценом „полезными… общей цели“. Потребности более мобильной революционной пропаганды и агитации привели Герцена и Огарева к необходимости издавать газету как прибавочные листы к альманаху. И с 1 июля 1857 года в Вольной типографии стал печататься „Колокол“, вначале с периодичностью ежемесячника, с февраля 1858 — двухнедельника, а с середины 1859 года иногда и еженедельника. Эпиграфом „Колокола“ было взято латинское выражение „Vivos voco!“ — Зову живых. „Мы зовем живых, — разъяснял Герцен, —на похороны всего дряхлого, отжившего, безобразного, рабского, невежественного в России!“. Первый номер „Колокола“ открывался стихами Огарева: „Россия тягостно молчала“. „Подчеркивая тождественность „Колокола“ направлению „Полярной звезды“, Герцен провозглашал: „Везде, во всем, всегда быть со стороны воли — против насилия, со стороны разума — против предрассудков, со стороны науки — против изуверства, со стороны развивающихся народов — против отстающих правительств“. Для России издатели „Колокола“ считали неотлагательными: „Освобождение слова от цензуры! Освобождение крестьян от помещиков! Освобождение податного состояния от побоев!“. „Колокол“ стал „протестом России“, а его организаторы „тащили на лобное место“ злодеев, «грабящих народ“.

О боевой наступательности издания можно судить уже по заглавиям статей: „Полицейский разбой в Москве“, «Что значит суд без гласности», «Архипастырское рвение о мраке», «Бешенство цензуры», «Секущее православие», «Розги и розги», «Постельная барщина продолжается», «Новая мерзость в Польше», «Террор в Польше», «Начало новых гонений в России». С 1859 года как приложение к «Колоколу» выходили грозные листы «Под суд!»

«Колокол» сыграл огромную роль в борьбе с самодержавием и крепостничеством, в подготовке русской революции. Его ждали все, кто был на стороне прогресса. «Преступное правительство», «кровавое правительство», правительство противонародное и про-тивочеловеческое — так определяется в «Колоколе» правительство Александра II.

Не ограничиваясь выпуском «Полярной звезды» и «Колокола», Герцен издал в 1858 году «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, в 1858—1861 годах —два тома «Исторического сборника» с разоблачительными материалами против Зимнего дворца, в 1862—1863 годах — три тома «Записок декабристов» и т. д. Подлинно сенсационными оказались выпущенные Герценом в 1859 году с его предисловием «Записки Ектерины II», о ее молодости и первых годах замужества. До этого записки хранились в строгом секрете в государственном архиве. Публикация мемуаров Екатерины II раскрывала тайну правящей династии, то, что Павел I —сын не Петра III, а С. В. Салтыкова. Это был страшный удар по ее престижу. С 15 июля 1862 года Герцен и Огарев издают в качестве прибавления к «Колоколу» листок «Общее вече», обращенный к массовому читателю.

Чтя Герцена, преклоняясь перед его деятельностью на благо отечества, народа, многие русские люди, бывая за рубежом, считали своим долгом посетить его. К нему приезжали И. С. Тургенев, Н. Г. Чернышевский, А. Н. Островский, В. В. Стасов, Н. В, Шелгунов, Л. Н. Толстой. Западная Европа, по словам Гарибальди, увидела в Герцене представителя «юной России, которая борется и страдает». Деятельность Герцена, грозного врага самодержавно-крепостнической России, приобрела столь опасный для русского правительства резонанс, что в 1859 году петербургский митрополит внес в синод предложение отлучить Герцена от церкви, а самодержавная власть инспирировала печатную травлю Герцена за границей и в России. Реакционная пресса в России с 1862 года в связи с волнениями в Польше обрушивала на Герцена ливни помоев. Клеветники, возглавленные Катковым, пытаясь ослабить влияние Герцена, представляли его вдохновителем грандиозных пожаров, прокатившихся по Петербургу летом 1862 года. Его рисовали ниспровергателем всех нравственных устоев, изменником отечества, беспринципным политическим авантюристом. Великолепно зная Каткова, Герцен называл его «публичным мужчиной всея России», «полицейским корреспондентом», «официальным негодяем», «журналистом-доносчиком», «отцом доносов». Пренебрегая клеветническими наветами, Герцен шел вперед, творя революционное дело. Он знал, верил, что будущее принадлежит «Руси вольной, юной, живой».

Усиление в России реакции и репрессии вызвало приток русских эмигрантов за границу и их концентрацию в Женеве. Герцен приезжает в Женеву для общения с соотечественниками, а в 1865 году переносит в этот город и издание «Колокола». В 1868 году Герцен и Огарев, придя к выводу, что революционное движение в России «достигло совершеннолетия» и нуждается в новых видах печатного слова, выходящих на родине, прекратили издание «Колокола».

Последние годы своей жизни Герцен посещает многие западноевропейские страны, но его основной резиденцией остается Париж. Неукротимый поборник революции, Герцен тяжело переживал спад международного освободительного движения. Но и мучительные сомнения, и удары судьбы не убили в нем веру в людей и жизнь. Пребывание в Париже вселило в него надежду на скорый подъем революционной борьбы во Франции. Но ему не пришлось дожить до событий Парижской Коммуны.

Реклама от Literature-XIX.Ru