Виссарион Григорьевич Белинский
1811-1848

Теоретик литературы.

В своих литературно-критических статьях Белинский выступил как ведущий теоретик эпохи. Его литературно-эстетические воззрения не были однозначными. Они изменялись в соответствии с его идейно-философской эволюцией. Но при всем том, в сравнении с философской эволюцией, в своих главенствующих положениях они сохраняли большую или меньшую устойчивость.

Этому были всякие причины. Испытывая воздействия идеалистических философских концепций, Белинский почти во всех своих литературно-критических статьях активно отстаивал демократическую гражданственность и сохранял верность реальной действительности. Все это и обусловило то, что, начиная с самых ранних литературно-критических статей, критик обозначил своей деятельностью этап прогрессивно-новаторской теории и эстетики литературы.

Окончательная кристаллизация материалистической, революционно-демократической эстетики, одним из первостепенных зачинателей которой стал Белинский, происходит в 40-е годы. Белинский — теоретик исключительной масштабности: он создавал свою концепцию на основе достижений мирового литературно-художественного и теоретического опыта.

Одной из важнейших теоретических проблем, решаемых Белинским с самого начала его литературной деятельности, была проблема сущности и значения художественной литературы. Идя за Ломоносовым, Радищевым и декабристами, развивая их понимание высокой гражданской роли литературы, критик видел в ней социально обусловленное отображение действительности во всем разнообразии ее проявлений, форму общественного самосознания, действенное средство идейно-нравственного и эстетического воспитания людей и преобразования общественных отношений.

Постоянное стремление к сближению искусства с действительностью, осознание его как своеобразного зеркала жизни привело Белинского к окончательной формулировке сущности искусства, высказанной им в статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года». Критик утверждал: «Искусство есть воспроизведение действительности, повторенный, как бы вновь созданный мир». При этом он тут же заметил, что в художественном произведении обязательно отражается личность поэта — «сына своего времени», его взгляды, чувства и мысли. Содержание литературы (искусства) — реальная действительность, данная в осознании, в осмыслении ее творящими личностями — таков окончательный вывод критика.

Наиболее полное обнаружение гносеологической сущности и социально-гражданской функции художественной литературы Белинский усматривал в реализме. Уже в «Литературных мечтаниях», выражавших его абстрактно-романтические гражданские позиции, он противопоставил классицизму и романтизму реалистов: Пушкина, Крылова и Грибоедова, а из иностранных писателей — Бальзака. Воспринимая поэзию как «воспроизведение явлений жизни», Белинский в статье «О русской повести и повестях г. Гоголя» (1835) намечает перед ней два пути, ведущие к одной цели: «Поэт или пересоздает жизнь по собственному идеалу, зависящему от образа его воззрения на вещи, от его отношений к миру, к веку и народу, в котором он живет, или воспроизводит ее во всей ее наготе и истине, оставаясь верен всем подробностям, краскам и оттенкам ее действительности». В соответствии с этими двумя путями воспроизведения жизни критик делит литературу на идеальную, по сути дела — романтическую, и реальную. При этом он отдает предпочтение последней как «более понятней и доступной для всех и каждого, более согласной с духом и потребностью нашего времени». Под реальной литературой Белинский мыслил реалистическую, но этого термина не употреблял. Реализм как термин впервые введен в 1849 году П. В. Анненковым.

Убеждая, что «высочайшая поэзия состоит не в том, чтобы украшать» видимый мир, «но в том, чтобы воспроизводить его в совершенной истине и верности», критик называет реальную поэзию, явившуюся результатом длительного развития искусства, высшей его ступенью, «поэзией жизни, поэзией действительности, наконец, истинной и настоящей поэзией нашего времени». Реальная поэзия, т. е. реалистическая литература, берет своим содержанием любые явления действительности, в том числе и «обыкновенные», отражает их сообразно «непреложным законам необходимости», «как они есть».

Уже в самых первых высказываниях о реализме критик подчеркивает в качестве его основной черты естественность, «простоту вымысла». Он видел задачу «реальной поэзии» в том, «чтобы извлекать поэзию жизни из прозы жизни и потрясать души верным изображением этой жизни». Чем дальше, тем последовательнее становилось утверждение Белинским действительности— основы поэзии и реализма, единственного направления, способного наиболее правдиво отобразить всю многогранность национально-народной жизни. В статье «Стихотворения М. Лермонтова» он провозглашает: «Поэзия есть выражение жизни, или, лучше сказать, сама жизнь… все прекрасное заключается только в живой действительности».

Развивая концепцию реализма, как истинного, полного, обобщенно-концентрированного, совершенного отображения действительности, Белинский становится родоначальником теории реализма. Принцип реализма органически сочетался у него с народностью. Уже в «Литературных мечтаниях», не удовлетворяясь пропастью между преобладающим большинством писателей и народом, критик заявил: «Литература непременно должна быть народною, если хочет быть прочною и вечною!». Находя, что в предшествующей и современной ему русской литературе народность состоит лишь «в верности изображения картин русской жизни», он считал, что истинная народность заключается «в образе мыслей и чувствований, свойственных тому или другому народу». В дальнейшем этот взгляд на народность укреплялся и развивался. Разумея под народностью литературы не факт изображения русской жизни, а точку зрения писателя, Белинский связывал народность с выражением сущности, духа, прогрессивных идеалов трудовых масс, являющихся наиболее последовательными хранителями лучших национальных свойств и традиций. Именно в свете такого понимания народности он говорил, что «Кольцов… был сыном народа в полном значении этого слова». В том же смысле по поводу повести «Бедные люди» Достоевского им сказано: «Честь и слава… поэту, муза которого любит людей на чердаках и в подвалах».

Народность для Белинского — синоним правдивого и верного изображения действительности, наиболее глубокого выражения реализма. Понимая литературу как «народное самосознание», критик никогда при этом не отождествлял народность с простонародностью. Отвергая понимание народности как изображения простонародного быта, он называл народными лишь те произведения, в которых в прогрессивном духе ставились и решались существенно-важные проблемы общенационального масштаба, например, «Евгений Онегин» Пушкина.

С самого начала своей критической деятельности для Белинского подлинно народное всегда истинно национально. Утверждая народность и национальную самобытность содержания и формы в качестве необходимого условия истинно художественных произведений, критик требовал отображения в них «индивидуальности, характерности народа, выражения духа внутренней и внешней его жизни, со всеми ее типическими оттенками, красками и родимыми пятнами». При этом он подчеркивал, что национальность не заслуга, а «необходимая принадлежность творчества» писателя, «ибо человек вне национальности есть не действительное существо, а отвлеченное понятие». Но «чтоб быть национальным поэтом, нужно сперва быть великим человеком, представителем духа своей нации».

В середине 40-х годов, в апогее своего непререкаемого авторитета и все растущего влияния на писателей и читателей, Белинский становится теоретиком, организатором и идейным вождем «натуральной школы». Именно в ней критик видит с наибольшей силой выраженный творческий сплав реализма, народности и национально-русского начала. Борьба за «натуральную школу», т.е. за критический реализм, являлась для него не только борьбой за высший этап развития отечественной литературы, за расширение ее тематики, за ее идейную демократизацию, но и битвой за социальное преобразование родины. Во вступлении к сборнику «Физиология Петербурга», являвшемуся программой «натуральной школы», критик призывал писателей к глубокому изучению и правдивому отображению отечественных нравов, родного быта. В статьях «Русская литература в 1845 году» и «Взгляд на русскую литературу 1847 года» им отчетливо сформулированы основные принципы нового литературного течения: народность, обращение к простому, обычному человеку, к толпе, к мужику, верность действительности и национальная самобытность, тесная связь с современностью и ее актуально-злободневной проблематикой, сатира на социальные верхи, критика тогдашнего политического режима. «Если бы нас спросили,— пишет Белинский,— в чем состоит существенная заслуга новой литературной школы, — мы отвечали бы… в том, что… она обратилась к так называемой „толпе“, исключительно избрала ее своим героем». Оправдывая внимание писателей «натуральной школы» к мужику, критик спрашивал литературных снобов: «А разве мужик — не человек?..»

Расширение и актуализация проблематики, ориентация на трудовые слои населения обозначали крутой поворот отечественной литературы к национальной самобытности. Но, борясь за народные и национальные начала художественной литературы, Белинский рассматривал их как форму частного выражения общечеловеческих стремлений. Истинно народным и национальным критик считал лишь то произведение, которое является в то же время и общечеловеческим.

Подчеркивая социальную сущность и роль художественной литературы, борясь за ее реализм и народность, Белинский никогда не забывал о ее специфичности как особой форме общественного сознания. «Поэзия, — утверждает он, — есть мышление в образах». Или: «Поэт мыслит образами; он не доказывает истины, а показывает ее». В этих и подобных формулировках Белинский сосредоточивает внимание на особенностях формы художественной литературы, понимая под ней образность, точнее — образную форму.

Разъясняя социальную роль литературы, отвергая теорию «чистого» искусства, критик всегда подчеркивал тесную связь литературы с наукой, с философией, ее огромную познавательную роль. Но это не значит, что он совершенно игнорирует своеобразие объекта и содержание литературы.

Во-первых, критик всегда отмечает, что, отображая все явления реальной действительности, художественная литература «вечным героем», самым «благородным и высоким предметом» изображения избирает человека. Во-вторых, он неоднократно обращает внимание на то, что содержанием подлинно художественного произведения служат явления действительности в их целостности, а идеи — в конкретности. Конкретная идея — не ложная, искажающая жизненные отношения, а истинная, несущая в себе все возможности непосредственной действительности, являющаяся ее аналогом. Целостность в данном случае — синоним полноты, всесторонности и объективности воссоздания избранного писателем характера или предмета. Разъясняя, что действительность воспроизводится в поэзии «в целостности и притом предметно», т. е. конкретно, объективно, он пишет: «Наука отвлекает от фактов действительности их сущность — идею; а искусство, заимствуя у действительности материалы, возводит их до общего, родового, типического значения, создает из них стройное целое». Как видим, Белинский не отождествляет содержание искусства (литературы) и науки, философии. Изображение человека, общественной жизни, опора на явления конкретной социальной действительности в присущей им целостности,— таково направление мысли Белинского в решении специфики содержания художественной литературы.

В эстетическом кодексе Белинского социально-эстетическое достоинство художественного образа определяется его типичностью. «Типизм есть, — утверждает он, — один из основных законов творчества, и без него нет творчества». Типизм, в понимании Белинского, форма обобщения, воспроизведение человеческих характеров и явлений природы в их объективной закономерности, в их сущности для данной социальной среды или данного рода явлений. Критик, как правило, связывал типическое с существенными чертами распространенных, многократно повторяющихся характеров и явлений реальной действительности. В статье «Стихотворения М. Лермонтова» он утверждал: «Каждое лицо в художественном произведении есть представитель бесчисленного множества лиц одного рода».

Белинский постоянно подчеркивал, что типические — это существенные, многократно повторяющиеся, характеры и явления общественной жизни. Но в то же время в его высказываниях намечалась и тенденция признания, что типическими могут быть человеческие характеры не только широко распространенные, а только что возникающие, редкие, исключительные. В этом смысле необходимо вспомнить его трактовку образов Ленского и Татьяны в романе «Евгений Онегин». Он указывал, что люди, подобные Ленскому, представляли «совершенно новое явление» и были редкими, но в них выражались существенные тенденции общественной жизни. Он утверждал, что для дворянской среды «Татьяна — существо исключительное», но она в то же время представляет «тип русской женщины».

Белинскому было ясно, что художественная типизация немыслима вне индивидуализации. В истинно художественных произведениях типическое проявляется в слиянии с индивидуальным. Объединяя в художественном образе ведущие, существенные черты той или иной группы людей (социальной, национальной, профессиональной и т. д.), писатель воплощает их в своеобразно-индивидуальной, в какой-то мере неповторимой форме. И потому «у истинного таланта, — утверждает Белинский, — каждое лицо — тип, и каждый тип, для читателя, есть знакомый незнакомец». Белинский решительно отводил как нехудожественные те образы, которые при наличии обобщения оставались бледными, схематичными, лишенными красок живой жизни. Так, он считает персонажей повести «Маруся» Грицко Основьяненко образцовыми типами «малороссиян», цветом национальной жизни народа. Но всем им недостает «колорита личности», живости, оригинальности. И критик, отказывая им в художественной типичности, называет их «силуэтами», «бюстами».

Требуя индивидуализации действующих лиц, Белинский, однако, резко выступал против ложной, дурной индивидуализации, когда писатели подменяли социально-типическое глубоко личным, случайным. Критик был беспощадным врагом и идеальных, абстрактных, безжизненных персонажей-схем — добродетельных или злонамеренных.

Указывая на эстетическую неполноценность героев произведений, являющихся односторонним соединением всевозможных добродетелей или пороков, Белинский призывал к правдивому раскрытию социально-типических характеров во всей их сложности и противоречивости, свойственной им общественной сущности и индивидуальности. Только правдиво, верно, типически воссозданная жизнь, доказывает он, «более является жизнью, нежели в самой действительности», ее «квинт-эссенцией». И это служит оправданием необходимости литературы (искусства), наряду с наукой, как средства не только познания, но и идейно-нравственного воспитания. При этом, по глубочайшему убеждению Белинского, подлинно эстетическое органически связано с этическим: «Эстетическое чувство есть основа добра, основа нравственности».

Решая вопросы народности, реализма, специфики художественной литературы, Белинский завершающего этапа исходил из ясного осознания диалектического единства ее содержания и формы, при определяющей роли содержания. Его увлечения «чистым искусством», определявшие первостепенность в художественном творчестве формы, остались позади. Утверждая главенствующую роль в искусстве содержания, он писал: «Поэт должен выражать не частное и случайное, но общее и необходимое, которое дает колорит и смысл всей его эпохи». Вот почему критик так высоко ценил «Евгения Онегина» Пушкина, «Мертвые души» Гоголя и издевался над драмой «Любовь и честь» Ивельева (И. Е. Великопольского), над драматическим представлением «Леонора, или Мщение итальянки» Павла Ильина, над повестью в стихах «Мель-Дона» П. Ф. Алексеева и множеством других произведений, ничего общего не имеющих с подлинной жизнью.

Но, требуя объективного изображения явлений действительности, Белинский отнюдь не был защитником объективистского бесстрастия. Он признавал право на жизнь, на титул подлинно художественных лишь тех произведений, которые, воспроизводя типические явления действительности, объясняют их и являются действенным откликом на чувства и думы людей данного времени. Защищаемая им в сороковые годы «субъективность» не что иное, как пропаганда сознательной идейности. Уже в статье «Стихотворения М. Лермонтова» он писал: «Чем выше поэт, тем больше принадлежит он обществу».

Требование от писателей, от художественных произведений мысли, активного, личностного отклика на явления и события текущей современности привело Белинского к утверждению в качестве обязательного условия художественности — пафоса, определяемого им как страстное, проникновенное увлечение какою-либо идеею.

Признавая за содержанием ведущую роль, критик с начала 40-х годов отказывается от защиты фатальной зависимости формы от содержания. Он считает, что содержание само по себе не делает произведение художественным, а является лишь необходимым условием его эстетической ценности. Белинский особенно настойчиво подчеркивал, что подлинно художественное произведение лишь то, которое дает объективное воспроизведение существенных явлений действительности в соответственной образной форме. Под формой им понимались словесно-изобразительные средства, композиция, жанрово-видовые формообразования, ритмика и все другие элементы, создающие художественную образность. По мнению критика, в подлинно художественном произведении «идея с формою должна быть органически слиянна, как душа с телом, так что уничтожить форму значит уничтожить и идею, и наоборот». В таком произведении, созданном как бы из одного куска металла, картины жизни предстают в идеальной целостности, в них нельзя ничего ни прибавить, ни убавить так они совершенны. Убедительные тому примеры — «Песня про.., удалого купца Калашникова» и басня «Крестьянин и овца» Крылова.

Считая единство содержания и формы необходимым условием художественности, Белинский подчеркивал, во-первых, то, что форма не внешнее средство, а само содержание, данное в чувственном, образном выражении; во-вторых, то, что и содержание и форма художественного произведения должны быть конкретными и, в-третьих, то, что содержание и форма должны быть национальными.

Но воспроизведение действительности может быть искаженным. И Белинский разъясняет, что искажение действительности враждебно подлинному искусству. «Поэзия есть мышление в образах, и потому как скоро идея, выраженная образом, не конкретна, ложна, не полна, то и образ по необходимости не художествен». Подтверждая эту мысль, критик показывал фальшивую сущность романов Булгарина «Иван Выжигин», Греча — «Черная женщина», Кукольника — «Два Ивана, два Степаныча, два Костылькова» и многих других произведений. По справедливой его оценке, Булгарин «злодеев и чудаков представляет, чересчур увлекаясь чувством благородного негодования, — такими гнусными и так непохожими на действительно возможных, что читать нельзя, а добродетельных — такими холодными и бесцветными, так неправдоподобно, что… существованию их нисколько не веришь».

По мнению критика, последовательно ложная идея не может стать основой подлинно художественного произведения даже при наличии у писателя истинного таланта, большого поэтического мастерства. Для доказательства своего суждения он обратился к повести Загоскина «Официальный обед». Здесь городничий — бессребреник, хотя и живет, будто получая губернаторское жалованье; бедный молодой человек, которому покровительствует важный чиновник-ревизор, побеждает своего соперника богача Качку и женится по любви на дочери городничего. Изложив сюжет повести, критик заключает: «…все это может быть в повести, но ничего этого, и притом таким образом, не бывает в действительности». Эта повесть, лишенная жизненной правды, «очень плоха». Критик считает «слабым в художественном отношении» и самый лучший роман Загоскина «Юрий Милославский». Он признает в романе талантливость, «благородное чувство любви к отечеству», достоинства «поэтического», еще более «исторического» значения, так как это был «первый исторический роман на русском языке». Но ложная защита старины, связанной с самодержавием, православием и крепостничеством, обусловила призрачность, надуманность, неестественность, натянутость его основных персонажей. «Все лица романа—осуществление личных понятий автора; все они чувствуют его чувствами, понимают его умом».

Белинский защищал ту мысль, что произведение не может быть, истинно прекрасным не только при наличии ложного содержания, но и, тем более, при наличии преобладания формы над содержанием. Исходя из своего критерия художественности, он решал вопросы и долговечности произведений. Недолговечными являются произведения, ложные по своему содержанию и форме, не обладающие необходимым единством содержания и формы, в которых или содержание превалирует над формой — и тогда «произведения не долговечны со стороны формы» или форма превалирует над содержанием — и тогда «произведения эфемерны со стороны содержания». Подлинно художественны и долговечны лишь произведения, выражающие общенародные, передовые идеи своего времени, отражающие существеннейшие, типичные явления действительности в соответственно прекрасной форме.

Осознавая проблему содержания и формы художественной литературы, Белинский, естественно, проявил большой интерес к ее родовым и видовым формообразованиям. Опираясь на прогрессивные тенденции учения Гегеля, в основу родового деления им положено отношение художника (субъекта) к предмету изображения (объекту). Лирическая поэзия выражает внутрений мир человека, его чувства и мысли; в ней на первый план выступает личность поэта, его переживания. Эпическая поэзия воспроизводит объективный мир, события, и поэт является их повествователем. Драматическая поэзия, «высший род и венец искусства», представляет слияние лирики и эпики. В драматическом произведении — «совершающееся событие; не поэт вам сообщает его, но каждое действующее лицо выходит к вам само, говорит вам за самого себя».

Новаторское учение Белинского о родовом делении художественной литературы, противопоставленное механистическому и рационалистическому его пониманию, учитывает взаимопроникновение, взаимосвязь, смешение родов, при сохранении в каждом случае ведущей тенденции. Предложенная Белинским концепция родового деления художественной литературы стала основополагающей для всех последующих рассуждений на эту тему. Марксистско-ленинское литературоведение, дополняя, развивая мысли Белинского, обогатило их главным образом более глубоким пониманием познавательного значения и диалектического характера взаимоотношений родовых формообразований.

Решая проблему видового деления художественной литературы, Белинский впервые выдвинул историческую точку зрения. В статье «О русской повести и повестях г. Гоголя» он заявил: «Если есть идеи времени, то есть и формы времени». Причины владычества романа и особенно повести в 30-х годах XIX века Белинский видит в «господствующем духе времени», в сближении литературы с жизнью, в торжестве «поэзии реальной» над «поэзией идеальной», в стремлении к осмыслению и исследованию жизни, к воссозданию ее «во всей наготе и истине». Критик убежден, что в его время «и сам Ювенал писал бы не сатиры, а повести».

Кроме уже указанных нами литературоведческо-эстетических проблем, Белинский касался и многих других, например, сущности гениальности и роли гения, романтизма и романтики, стиля, слога, темы, сюжета и композиции, словесно-изобразительных средств.

Его суждения о романтизме, о сущности комического, о комедии и трагедии, о повести и романе не утратили значения и сегодня. Однако знаменитый автор «Литературных мечтаний» с неодинаковым успехом решал встававшие перед ним теоретические вопросы; в подавляющих случаях он давал исчерпывающие ответы, а некоторые его суждения и оценки требовали дополнений и уточнений. Были у него и ошибочные высказывания и оценки, связанные главным образом с кратким периодом примирения. Кроме уже указанного, напомним что, утверждая реализм, борясь за него, критик недооценил роли прогрессивного романтизма, и в частности поэмы «Демон» Лермонтова. Он не мог дать правильного ответа о конечных причинах, обусловливающих развитие литературы, и в частности об отношении развития материального производства, технического прогресса к художественному. По мнению Белинского, Пушкин, отражая в своих произведениях характеры, нравы, быт социально-экономически отсталой, по сравнению с западноевропейскими странами, феодально-крепостнической России, не мог, якобы, стать поэтом такого масштаба, как Гомер, Данте, Шекспир, Мольер и Гёте.

Белинский не возвышался до понимания того, что именно острота социальных противоречий его времени обусловливала могучую силу народного протеста, воздействовавшего на развитие прогрессивной литературы.

Белинский не обладал возможностями последовательного и глубокого освещения литературных явлений как классовых. Его замечание о классовости романа «Евгений Онегин» явно упрощенно. Критик не мог подняться до полного уяснения оценки художественных произведений и с точки зрения определяющих их социально-исторических условий, и с точки зрения передовых задач текущей современности.

В некоторых его поздних высказываниях сохранились пережитки ложных представлений о бессознательности творческого процесса, об имманентности развития искусства и другие.

 

Реклама от Literature-XIX.Ru

---